Мой Бог насмешлив. Я написал про сухие глаза и тут  же выступили слёзы.
Ну спасибо )

Надо зафиксировать. Очень мощный в н е ш н и й импульс к смерти. При полном спокойствии внутри. Мне даже почудилась спокойная радость принятия. не появился утренний позыв к завтраку.
Запомню ли я ТАМ вкус теплой яишницы и расплавившегося сыра?
Мне кажется что ТАМ меня ждет большая суета и страдание. Поэтому часть меня хочет остаться?
больно есть твердую пищу.
(какая-то сука внутри всё же страдает (жалеет себя). Надо опубликовать эскизы, если что-то произойдет, ни заказчик не увидит, никто вообще. А он уже перевел аванс. Но я не могу так быстро показать. Малый срок—подозрение, что мне легко дается работа. Надо чтобы рисунки отлежались...
Что я должен N.? мне скрыто. но я хотел бы знать. я же готов отплатить. Я чем-то насолил в прошлых воплощениях. Если они были. А если нет—то что страдать. хуйня же хуйней.

За завтраком не включил телевизор. (О!) во время еду поймал себя на том, что раз 5 поднимал голову в поисках экрана (загрузился ли?) — очень мощная программа. Во время еды я один на один с собой. а где же новости, я спасался новостями. 
голова (сосуды, давление?) сердце (придавилось, будто кирпич сверху)) забываю дышать (вспомнил—сделал вдох, запустилось) зубы.(возможно и челюсть. того...)
Еще раз — глаза сухие. Есть только любопытство, что же ТАМ, за границей.
Ну и где Бог? написал и полегче.

 

Скверная вещь, с которой непонятно что делать.
перестаю видеть вещь в целом виде, именно колористику. Композицию, стало быть, шью как Франкенштейн, из мертвых кусочков. Линией-то, порой прекрасно получается — словно и не я рисовал, а какой-то художник. А цвет пропал из целостного восприятия.
Цвет это душа? а линия, что, не душа что ли?
Вспомнил, что Калиновский сокрушался, что плохо чувствует цвет. Я, значит, как Калиновский. Так приятно прислонится. 

 

 

work in progress

 

надо так, как будто жизнь продолжается
пусть того нет, или он приболел, или при смерти
а делать старое (в хорошем смысле, да?) будто всё как прежде.
В вдруг мы выплывем? Куда? В прошлое, где всё стабильно?.
Все говорят, что нет. Старому не бывать. 

 

Эскиз, в дальнейшей работе не участвует (снялся с дистанции), поэтому опубликую.

Эмоциональное раздваивание: ощущение катастрофы личного плана.  Общецивилизационного. Жалость к себе. И наблюдатель в этом словно пассажир в вагоне, то этот давит, то Тот. Мое внимание то там, то Сям. Но больше боковым зрением.
Отвлекающий фактор — разрушающееся тело. Например, больно есть.  

Поехал велосипедом на Пойму собрать китаек и покурить трубку. 

Собираю и вижу перед носом на ветке черные часы, (ремешок, циферблат всё черное).
Мне повесили.
Приглашение в суицидальный сюжет. И на горизонте какие-то субъекты, разворачивающиеся и уходящие при виде меня. Обернулся и увидел кота, он пересек поляну и скрылся в зарослях.
Тоже Знак, потому что кот в такой глуши — необычно.

а Знаки чего, непонятно как всегда

На даче потерял очки.  Такое солнце, такой воздух. нежный сентябрь. а я изолировался потерей. Напрасно вез с собой бумагу, без очков же не вижу ничего. Конечно это был Знак . Обратиться к миру, а не возюкать по бумаге. Дышать, да? Ну вот. Просрал шанс. 

Папа безумствует (злобно ругается).
Ёлки, те что смог обнаружить, пока живы. У соседей, впрочем, они уже под 20 метров. И я все думал (пока бродил в поисках утерянных очков), что просрана, собственно, жизнь — ведь я и тогда (30 лет т.н.) хотел сажать, да папа не позволял. Нынешние, если папа их не обнаружит и не истребит, я все рано уже не увижу 20-ти метровыми...

Надо с этим как-то работать.
не тосковать же.

Когда молчат на посланные эскизы. Либо говно, либо еще не смотрели. Лимпопо, лим попо...

 

П я т а я часть, в день лунного затмения.

Конечно, мы вернулись в дом жирафа и забрали Вирсавия с розмарином. Мы взяли бы и томат, но тот заупрямился. Страх высоты, видимо. В чем прелесть однолетних? Какое им дело до Москвы прошлого, настоящего или будущего. мы же помним (долгожитель обременен памятью. в детстве облако было в виде верблюжонка, а теперь-то нет. ну как так) . Поэтому хочется прочь, в Балаклаву. У нее вроде и нет ничего особенного, кроме Крыма, ничего постоянного кроме прибоя и облаков (всех облачных верблюдов отнесло в Крым и они там прицепились к Ай Петри. кружатся вокруг горы)

Итак, летим...

— а в девять вечера полнолуние и затмение. Вот бы взглянуть, подумали все. Мы все думаем одно.

А соня еще и варит. Чтобы кофейные угли не пропади даром она варит сироп с райскими яблоками. Которые Соплежуев нарвал в Строгинской пойме накануне. для понтов добавила в сироп саган дайля. получился очень деревенский сладкий запах. В нем и расстаяла Москва...

Соня единственная у кого вообще что-то варит. Как она за всех отдувается? Соплежуев болтал ногами, сидя на крыле и ковырял одинокий зуб. Кракелюрову вдруг поручили обложку и надо бы делать, да тут бабье лето. нежная жара. Он то откроет ФБ, то выглянет в окно, то примется вычерчивать буквы. За них могут дать немного денег. Шизофреникам на радость, их женам на ботинки. Вот уже вечер. Свет позолотел, тени удлинились. Кастрюлю с яблоками в сиропе убрали с огня. К обложке Кракелюров вернется ночью, если не заснет. Сейчас мы будем пролетать Кракелюровскую дачу. Как-то он попросил Объелсягрушева посадить там елок. маленьких из лесу. незаметно, среди зарослей сорняка. После он навестил их—вроде живы. Эти елки станут его якорями, когда, наконец, мы переместимся в Балаклаву. Мы будем чувствовать елки, они как сигнальные огни помогут найти этот мир, среди бесчисленных похожих, но не наших. С другими Сонями и Соплежуевыми. Придумал так — он сидит в притихшем доме, в котором только бухтит холодильник и пьет мятнй чай. В доме сумрак из-за густого винограда. Сидит за столом и чувствует каждую ель одновременно, так ткется тонкое поле. REMEDIOS VARO, вспомнил, у нее кто-то так ткут пространства. А все равно — живо пока мозг жив? Да? Да?

— Паутина она и есть паутина, очень недолговременная вещь.

— Хочется постоянства? Уголка? [По]сидеть с собакой и поглядывать на полную луну.

— Вирсавий, чего ты молчишь?

— ...у меня иссяк табак на днях. Пять лет его курил. Вчера всё. Сел на велосипел, поехал в лавку. Велоспед теперь скрипит и педаль болтается на одном нерве. Каждый раз — последний выезд. Купил за 600 р., думаю свежий затмит пятилетний. Раскурил — солома. Под сурдинку. А такой инфаркт нарисовали на пакетике. эх — Ну табак не русская трава, где ему тут бодрости набраться. 

— У нас всё вторично, да?

Соплежуев уронил ботинок и тот медленно летит вниз. 

...некоторые знакомцы ровесники, с которыми я общался в юности. уехали в дальние страны давно (социализировались в чужом мире) и прожили жизнь. Встреть их сейчас, я продолжил бы общение держа в голове тех же юнцов. А это уже весьма взрослые, серьезные (пиши—скучные?) люди. выжившие в сложном мире, соразмерные ему т.е. А я всё тот же ребенок, «с кострами у реки» в голове