П я т а я часть, в день лунного затмения.
Конечно, мы вернулись в дом жирафа и забрали Вирсавия с розмарином. Мы взяли бы и томат, но тот заупрямился. Страх высоты, видимо. В чем прелесть однолетних? Какое им дело до Москвы прошлого, настоящего или будущего. мы же помним (долгожитель обременен памятью. в детстве облако было в виде верблюжонка, а теперь-то нет. ну как так) . Поэтому хочется прочь, в Балаклаву. У нее вроде и нет ничего особенного, кроме Крыма, ничего постоянного кроме прибоя и облаков (всех облачных верблюдов отнесло в Крым и они там прицепились к Ай Петри. кружатся вокруг горы)
Итак, летим...
— а в девять вечера полнолуние и затмение. Вот бы взглянуть, подумали все. Мы все думаем одно.
А соня еще и варит. Чтобы кофейные угли не пропади даром она варит сироп с райскими яблоками. Которые Соплежуев нарвал в Строгинской пойме накануне. для понтов добавила в сироп саган дайля. получился очень деревенский сладкий запах. В нем и расстаяла Москва...
Соня единственная у кого вообще что-то варит. Как она за всех отдувается? Соплежуев болтал ногами, сидя на крыле и ковырял одинокий зуб. Кракелюрову вдруг поручили обложку и надо бы делать, да тут бабье лето. нежная жара. Он то откроет ФБ, то выглянет в окно, то примется вычерчивать буквы. За них могут дать немного денег. Шизофреникам на радость, их женам на ботинки. Вот уже вечер. Свет позолотел, тени удлинились. Кастрюлю с яблоками в сиропе убрали с огня. К обложке Кракелюров вернется ночью, если не заснет. Сейчас мы будем пролетать Кракелюровскую дачу. Как-то он попросил Объелсягрушева посадить там елок. маленьких из лесу. незаметно, среди зарослей сорняка. После он навестил их—вроде живы. Эти елки станут его якорями, когда, наконец, мы переместимся в Балаклаву. Мы будем чувствовать елки, они как сигнальные огни помогут найти этот мир, среди бесчисленных похожих, но не наших. С другими Сонями и Соплежуевыми. Придумал так — он сидит в притихшем доме, в котором только бухтит холодильник и пьет мятнй чай. В доме сумрак из-за густого винограда. Сидит за столом и чувствует каждую ель одновременно, так ткется тонкое поле. REMEDIOS VARO, вспомнил, у нее кто-то так ткут пространства. А все равно — живо пока мозг жив? Да? Да?
— Паутина она и есть паутина, очень недолговременная вещь.
— Хочется постоянства? Уголка? [По]сидеть с собакой и поглядывать на полную луну.
— Вирсавий, чего ты молчишь?
— ...у меня иссяк табак на днях. Пять лет его курил. Вчера всё. Сел на велосипел, поехал в лавку. Велоспед теперь скрипит и педаль болтается на одном нерве. Каждый раз — последний выезд. Купил за 600 р., думаю свежий затмит пятилетний. Раскурил — солома. Под сурдинку. А такой инфаркт нарисовали на пакетике. эх — Ну табак не русская трава, где ему тут бодрости набраться.
— У нас всё вторично, да?
Соплежуев уронил ботинок и тот медленно летит вниз.
Комментариев нет:
Отправить комментарий